МИЛЮКОВ Павел Николаевич

МИЛЮКОВ Павел Николаевич (15.01.1859-31.03.1943) - русский политический деятель, историк и публицист. Родился в семье преподавателя художественного училища. В конце гимназического курса «ввиду обеднения» семьи Милюков давал частные уроки. В 1877 г. поступил в Московский университет (занятия у П.Г. Виноградова, В.О. Ключевского, Н.С. Тихонравова); за участие в запрещённой студенческой сходке в 1881 г. был исключён, но в 1882 г. окончил университет, оставлен на кафедре русской истории. С 1886 г. приват-доцент (одновременно учительствовал). В 1892 г. получил степень магистра русской истории (за диссертацию ему присуждена премия С.М. Соловьёва). В 1892-1895 гг. имел успех его курс по "Истории русской культуры", поставивший Милюкова в ряд крупнейших и авторитетнейших российских учёных-историков. Встречался и дискутировал с Л.Н. Толстым. В начале 1895 г. уволен из университета с запрещением преподавания где бы то ни было (за «вредное влияние на молодёжь»), выслан в Рязань (1895-1897), затем за границу – читал два курса в Высшем училище в Софии; после отстранения по требованию российских властей от преподавания путешествовал по Македонии, публикуя «Письма с дороги» в «Русских Ведомостях» (1897-1899).

В феврале 1900 г. в Петербурге председательствовал на вечере, посвящённом памяти П.А. Лаврова, произнёс «поминальное слово», за что был арестован и осуждён на 6 месяцев тюрьмы с запрещением в последующем проживать в столице (заступничество Ключевского перед царём привело к сокращению срока вдвое). В 1902 г. подготовил проект программного заявления журнала «Освобождение».

В 1903 – 1905 гг. предпринял длительную зарубежную поездку: чтение лекций в США о России и славянах, знакомство с национальным славянским движением на Западных Балканах, встреча в Лондоне с Н.В. Чайковским, П.А. Кропоткиным, Е.К. Брешко-Брешковской, Р. Макдональдом, «с английскими радикалами». Беседовал с В.И. Лениным (по инициативе последнего). Был в Канаде, где подготовил издание книги «Россия и её кризис» (на английском и французском языках; на английском языке, Чикаго, 1905). В апреле 1905 г. Милюков возвращался в Россию, имея «репутацию начинающего политического деятеля» и одного из немногих «наблюдателей политической жизни и внешней политики демократического государства. А дома происходили события, которые требовали применения этих наблюдений, и требовали именно от меня», – писал Милюков («Воспоминания», Москва, 1991, с. 176; в дальнейшем везде даётся «Воспоминания» и указываются страницы источника). На родине Милюков «нашёл» серьёзные «разногласия» среди общественных сил, по отношению к которым он занял позицию «сохранения личной независимости» («Воспоминания», с. 176). Среди выявившихся тенденций в общественной мысли его внимание остановили две противостоящие друг другу линии: если будущие «веховцы» (П.Б. Струве, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.И. Новгородцев), по его оценке, «уже готовились вернуться к очень старой формуле: «не учреждения, а люди», «не политика, а мораль» и выдвинули «обвинение против русской интеллигенции прошлого и настоящего, считая её огулом виновницей провала революции 1905 г.», то сторонники идеи «победы рабочего класса» рассматривали эту победу «как единственный фактор при введении немедленного социализма в международном масштабе во всех цивилизованных странах мира» («Воспоминания», с. 177 – 78).

24 мая 1905 г. на открывшемся съезде Союза союзов (инженеров, профессоров, учителей средней школы, еврейского, крестьянского и других) Милюков был избран председателем съезда; съезд принял предложенное им воззвание к обществу и народу, в котором «была выдвинута идея Учредительного Собрания», которое могло бы «как можно скорее покончить с войной и с господствующим до сих пор политическим режимом» («Воспоминания», с. 198). Милюков поставил перед собой цель сыграть «умеряющую роль» («Воспоминания», с. 181), создать «не революционную, а конституционную партию, задачей которой должна стать борьба парламентскими средствами» («Воспоминания» с. 200). На учредительном съезде Конституционно-демократической партии (октябрь 1905) Милюкову было поручено сделать вступительное обращение к съезду и доклад о тактике. Но окончательные решения по вопросам тактики, идеологии и организации Партии Народной Свободы были приняты на её 2-м съезде (январь 1906); доклад о тактике произнёс снова Милюков: Россия должна быть «конституционной и парламентской монархией. Борьба «за демократическую республику» этим окончательно вычёркивалась из задач партии. «Учредительное Собрание» ...было заменено «Думой с учредительными функциями» («Воспоминания», с. 237).

С 1905 г. член ЦК партии. В январе 1906 г. партия насчитывала «около 100 000 зарегистрированных членов» («Воспоминания», с. 236). С февраля 1906 г. соредактор (вместе с И.В. Гессеном) фактического органа партии газеты "Речь", автор почти всех её передовиц (собраны в книге «Год борьбы», П., 1907), её идеолог и лидер на протяжении 1906 -1917 гг.. На 3-м съезде партии (сентябрь 1906) по предложению Милюкова были проведены два принципа тактики: «Не штурм, а правильная осада; положить, наконец, окончательную грань между нашей тактикой и тактикой левых» («Воспоминания», с. 275). С 1907 г. бессменный председатель ЦК партии. После роспуска 1-й Государственной Думы Милюков – составитель Выборгского воззвания (на основе идеи И.И. Петрункевича и Ф.Ф. Кокошкина о пассивном сопротивлении), призывавшего население к гражданскому неповиновению.

Депутат 3-4-й Государственных Дум. «Право» и «закон» теперь оставались нашей специальной целью борьбы, несмотря ни на что» («Воспоминания», с. 288), – писал Милюков о позиции партии кадетов в 3-й Думе, ибо революция «сошла со сцены». Как председатель фракции кадетов Милюков взял на себя выступления в Думе по вопросам конституционно-политического характера; но главной его «специальностью» стали вопросы иностранной политики, в которых у него практически не было конкурентов.

В момент объявления войны 26 июля 1914 г. на Чрезвычайной сессии Думы Милюков зачитал написанное им и одобренное ЦК и фракцией партии заявление: «Мы боремся за освобождение Родины от иноземного нашествия, за освобождение Европы и славянства от германской гегемонии, за освобождение всего мира от невыносимой тяжести всё увеличивающихся вооружений... В этой борьбе мы едины; мы не ставим условий, мы ничего не требуем» («Воспоминания», с. 395). Милюкова называли «лидером думской оппозиции». 
В 1915 Милюков стал инициатором создания Прогрессивного блока: «Меня называли «автором блока», «лидером блока» и от меня ждали направления политики блока. ...Это был кульминационный пункт моей политической карьеры» («Воспоминания», с. 404). И хотя активная деятельность блока падает на май – сентябрь, Милюков считал, что «последствия» блока «сказались и дальше – вплоть до Февральского переворота 1917» («Воспоминания», с. 405). Программа блока исходила из следующего положения: «Создание... правительства... из лиц, пользующихся доверием страны... Радикальное изменение приёмов управления... общая амнистия за политические и религиозные преступления и проступки, возвращение политических ссыльных, прекращение религиозных преследований, дарование автономии Польше, отмена ограничений, налагаемых законодательством на евреев, запрещение преследования украинцев в России и Галиции, восстановление профессиональных рабочих союзов...уравнение крестьян в правах с другими классами, ...реформа городских и земских учреждений» («Воспоминания», с. 411-412). Программа блока по его представлению была принята Государственным советом, а также оглашена им с трибуны Думы 21 августа, что вызвало крайнее недовольство со стороны правительства, окружения царя и самого Николая II.

В 1916 г. Милюков в составе делегации Думы и Государственного совета посетил Швейцарию, Норвегию, Англию, Францию и Италию (апрель – июнь). В августе – сентябре совершил поездку снова в Англию (сенат Кембриджского университета присвоил ему звание почётного доктора), Швейцарию и Норвегию. Его известное высказывание «Мы не оппозиция Его Величеству, мы – оппозиция Его Величества» обошло многие зарубежные и отечественные издания. (До этого, в 1907-1909 гг., был в США, на Балканах, в Англии; в 1913 г. вновь предпринял поездку на Балканы). 
1 ноября 1916 г. Милюков произнёс в Думе свою знаменитую речь, которая была запрещена для печати, но, размноженная в литографических оттисках, разошлась по стране; Милюков вспоминал: «Я говорил о слухах об «измене», ...о действиях правительства, возбуждающих общественное негодование, причём в каждом случае представлял слушателям решить, «глупость» это «или измена». ...Но наиболее сильное...место речи я замаскировал цитатой «Neue Freie Press». Там упомянуто было имя императрицы в связи с именами окружавшей её камарильи. ...Впечатление получилось, как будто прорван был наполненный гноем пузырь и выставлено на показ коренное зло, известное всем, но ожидавшее публичного обличения» («Воспоминания», с. 445). Председатель Совета министров Б.В. Штюрмер был немедленно уволен в отставку. В конце 1916 г. – начале 1917 г. зрела идея дворцового переворота, авторами которой были А.И. Гучков, князь Г.Е. Львов. Во время обсуждения этого вопроса среди членов Прогрессивного блока «исходили из предположения, что при перевороте так или иначе Николай II будет устранён от престола. Блок соглашался на передачу власти монарха к законному наследнику Алексею и на регентство до его совершеннолетия – великому князю Михаилу Александровичу. Мягкий характер великого князя и малолетство наследника казались лучшей гарантией перехода к конституционному строю. Разговоры на эти темы, конечно, происходили в эти дни и помимо блока. ...Мы были через М.М. Фёдорова приглашены принять участие в совещании, устроенном в помещении Военно-Промышленного комитета. ...Мы пришли туда уже с готовым решением, и, после обмена мнений, наше предложение было принято» («Воспоминания», с. 449).

27 февраля на частном совещании Думы Милюков «выступил с предложением выждать, пока выяснится характер движения, а тем временем создать временный комитет членов Думы «для восстановления порядка и для сношений с лицами и учреждениями» («Воспоминания», с. 454). Предложение было принято, а Милюков был избран членом Временного Комитета Государственной Думы. Проходили заседания бюро Прогрессивного блока, Временного Комитета, на которых Милюков активно участвовал при обсуждении всех вопросов революции, в том числе состава правительства. Сам он был против того, чтобы Дума «взяла власть» («Воспоминания», с. 455).

28 февраля Комитет независимо от председателя Думы М.В. Родзянко «наметил состав Временного правительства. Не он [Родзянко – Автор], а князь Львов должен был это правительство возглавить, а не «назначить». Роли блока, председателя [Родзянко. – Автор] и намеченного премьера были определены окончательно – как и решение династического вопроса» («Воспоминания», с. 457). Как утверждает В.В. Шульгин, он предложил Милюкову составить правительство: «Только вы можете это сделать» (Шульгин В.В., Дни. 1920, М., 1990, с. 214). Милюков писал: Родзянко «продолжал мнить себя вождём и спасителем России... Его надо было сдвинуть с этого места, и я получил соответственное поручение, согласовавшееся с моими собственными намерениями. Заменить в планах блока председателя Думы председателем земской организации было нелегко. Но я эту миссию исполнил» («Воспоминания», с. 444). Именно он предложил кандидатуру князя Львова в премьеры: «Я знал князя очень мало и поверхностно. Другие знали его меньше и поверили моему выбору на слово» («Воспоминания», с. 458). Однако приехавший из Москвы 1 марта князь Львов «сильно разочаровал» Милюкова: «Князь был уклончив и осторожен: он реагировал на события в мягких, расплывчатых формах и отделывался общими фразами»; ««Всё образуется», – к этому сводилась его философия» (Воспоминания», с. 459). Социалисты, как считал Милюков, «принципиально не хотели входить в правительство»: «Помимо принципиального взгляда на правительство как на «буржуазное», была и другая причина... Они были застигнуты врасплох, не успев организовать своих единомышленников» («Воспоминания», с. 461). 1 марта «между бесконечными разговорами с тысячью людей, принятием депутаций, речами... Милюков, присевший где-то на уголке стола, писал список министров» (Шульгин, указанное сочинение, с. 222). Поздно вечером по инициативе исполкома Петроградского Совета РСД состоялась встреча его представителей с членами Временного Комитета Государственной Думы и некоторыми намеченными членами правительства, на которой обсуждались условия поддержки правительства демократическими организациями. Представители Совета принесли готовый текст. «Шаг за шагом, – писал Милюков, – я отвоёвывал у делегации то, что было в их тексте неприемлемого. Так, я не согласился считать «вопрос о реформе правления открытым» (они тут хотели провести республиканскую форму). Они согласились также вычеркнуть требование о выборности офицеров... Я ...отстоял «сохранение строгой воинской дисциплины в строю и при несении военной службы... Но я не мог возражать против... невывода с Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении... Ведь было неизвестно в тот момент, не придётся ли им сражаться далее с посланными на столицу «верными» частями» («Воспоминания», с. 462-63). Когда соглашение было достигнуто, Милюков потребовал, чтобы Совет составил декларацию, в которой было бы указано, что данное правительство образовалось по соглашению с Советом, что постольку это правительство должно быть признано законным в глазах народных масс и заслуживает их доверия. Он настаивал, чтобы в этой декларации был призыв к доверию офицерству и признанию солдатами командного состава (см.: «Революция 1917», том 1, с. 51). Представители Совета сочли этот вопрос справедливым. «Н.Д. Соколов тут же набросал проект такого заявления от имени Совета. Я, – пишет Милюков, – признал его неприемлемым и написал свой. Мой проект был принят» («Воспоминания» с. 463). Спор закончился в 4 часа утра 2 марта, и принятие окончательных формулировок было перенесено на вечер.

2 марта около 3 часов дня Милюков произнёс речь в Екатерининском зале Таврического дворца и объявил под крики одобрения и протеста состав Временного правительства во главе с князем Львовым. «Кто вас выбрал? – последовал вопрос. – Нас выбрала революция», – последовал ответ (см.: «Революция 1917», том 1, с. 56). О царе и династии Милюков сказал: «Старый деспот, доведший Россию до полной разрухи, добровольно откажется от престола – или будет низложен. Власть перейдёт к регенту великому князю Михаилу Александровичу. Наследником будет Алексей» («Воспоминания», с. 465). Это заявление Милюкова широко распространилось по городу. Пришедшим вечером во дворец офицерам Милюков заявил, что слова о династии являются его «личным» мнением (см.: «Революция 1917», Том 1, С. 56).

Однако 3 марта стало известно, что Николай II отрёкся от престола в пользу брата. На заседании Временного Комитета Государственной Думы и членов Временного правительства с участием Михаила Александровича Милюков выступил против отречения великого князя, аргументируя свою позицию тем, что «сильная власть, необходимая для укрепления нового порядка, нуждается в опоре привычного для масс символа власти», что «Временное правительство одно, без монарха, является «утлой ладьёй», которая может потонуть в океане народных волнений», что «стране при этих условиях может грозить потеря сознания государственности и полная анархия раньше, чем соберётся Учредительное Собрание» (там же, с. 58-59).

После Февраля Милюков так определяет исходные пункты политики кадетов: Партия Народной Свободы «не была ни партией «капиталистов», ни партией «помещиков», как её старалась характеризовать враждебная пропаганда. Она была «надклассовой» партией, не исключающей даже тех надклассовых элементов, которые имелись в социализме. Она отрицала лишь исключительный классовый характер социалистической доктрины и то, что в тогдашнем социализме было антигосударственного и утопического. И в этом отношении её взгляды поневоле разделялись всей той умеренной частью социализма, которая вместе с нею делала «буржуазную» революцию. Это внутреннее противоречие продолжало существовать на всём протяжении существования Временного правительства. От него были свободны и внутренне последовательны только большевики» («Воспоминания», с. 471). Свою же линию в качестве министра он видел в «активной борьбе на три фронта: оборона против циммервальдизма за сохранение общей внешней политики с союзниками, против стремлений Керенского к усилению его собственной власти и за сохранение полноты власти правительства, созданного революцией», и с горечью констатировал: «Во всех трёх направлениях мои усилия оказались тщетными...» («Воспоминания», с. 473).

11 марта на торжественном приёме послов Франции, Великобритании, Италии Милюков подтвердил линию правительства неуклонно соблюдать заключённые договоры и вытекающие из них соглашения. 23 марта в беседе с представителями газет высказался за «освобождение славянских народностей, населявших Австро-Венгрию» («Революция 1917», т. 1, с. 117), за образование чешско-славянских и сербско-хорватских государств, слияние украинских земель Австро-Венгрии с Россией, за обладание Константинополем и проливами. Милюков составил Заявление Временного правительства о целях войны» от 27 марта: «Я не хотел только, – писал он, – вставлять в текст её циммервальдскую формулу «без аннексий и контрибуций» и заменил её описательными выражениями, не исключавшими моего понимания задач внешней политики...: «Представляя воле народа (то есть Учредительному Собранию – П.М.) в тесном единении с союзниками окончательно решить все вопросы, связанные с мировой войной, Временное правительство считает своим правом и долгом ныне же заявить, что цель свободной России – не господство над другими народами, не отнятие у них их национального, достояния, не насильственный захват чужих территорий, но утверждение прочного мира на основе самоопределения народов». 29 марта съезд рабочих и солдатских депутатов признал декларацию [Всероссийское совещание делегатов Советов РСД 30 марта по предложению Церетели от имени исполкома Петроградского Совета РСД.- Автор] «важным шагом навстречу осуществлению демократических принципов в области внешней политики»». Милюков настоял также, чтобы декларация была обращена не к союзникам, а «к русским гражданам, то есть предназначена для внутреннего употребления» («Воспоминания», с. 486).

Однако левый фланг политических сил (от большевиков до А.Ф. Керенского) усиливал давление на правительство, требовал от него немедленного обращения к союзникам с предложением тоже отказаться от «аннексий и контрибуций». Началась новая кампания против Милюкова как министра иностранных дел, на сей раз поддержанная английским послом Дж. Бьюкененом, который Керенского и М.И. Терещенко считал более сильными политическими фигурами, чем Милюков и Гучков. В этой обстановке Милюков отправил одобренную Временным правительством ноту союзникам, «но не с нашими требованиями от них, а с сообщением им к сведению о наших взглядах на цели войны», выраженных в «Заявлении» от 27 марта («Воспоминания», с. 494). Нота послужила поводом для Апрельского кризиса – первой вооруженной демонстрации против Временного правительства 20 и 21 апреля, участники которой требовали «Долой Милюкова!», «Долой Временное правительство!». Возникла контрдемонстрация с лозунгами: «Доверие Милюкову!» «Да здравствует Временное правительство!», «Долой Ленина!». Произошли вооруженные столкновения, началась стрельба и были жертвы. 21 апреля состоялось совещание Временного правительства с исполкомом Совета: «...отношение Исполнительного комитета к правительству было примирительно. Церетели... после моего отказа публиковать новую ноту согласился ограничиться разъяснениями только двух мест, вызвавших особо ожесточённые нападки» («Воспоминания», с. 496). 22 апреля текст разъяснения был обсуждён в правительстве и одобрен Церетели. В нём говорилось, что нота министра иностранных дел была предметом тщательного обсуждения правительства и текст ноты был принят единогласно. Отмечалось, что нота, говоря о «решительной победе над врагами», имеет в виду достижение тех задач, которые поставлены «Заявлением» от 27 марта. А под упомянутыми в ноте «санкциями и гарантиями» прочного мира» Временное правительство «имеет в виду такие меры, как ограничение вооружений, международный трибунал и прочие» («Воспоминания», с. 496). Исполком Совета признал разъяснения удовлетворительными, а инцидент исчерпанным.

А в эти дни Бьюкенен писал: «Львов, Керенский и Терещенко пришли к убеждению, что... единственное средство положить конец двоевластию – это образовать коалицию» («Воспоминания», с. 497). Милюков решительно выступил против введения в правительство социалистов, ибо эта акция «ослабит авторитет власти». 29 апреля он изложил князю Львову своё видение альтернативы: «Или последовательно проводить программу твёрдой власти и в таком случае отказаться от идеи коалиционного правительства, пожертвовать Керенским, который уже заявил о своей отставке, и быть готовым на активное противодействие захватам власти со стороны Совета, или же пойти на коалицию, подчиниться её программе и рисковать дальнейшим ослаблением власти и дальнейшим распадом государства». Он предупредил премьера, что при создании коалиционного правительства не примет предлагавшейся смены портфеля министра иностранных дел на портфель министра народного просвещения (см.: «Революция 1917», т. 2, с. 90). 2 мая на переговорах представителей исполкома Петроградского Совета с Временным правительством опять возражал против самого принципа коалиции; когда же узнал, что в его отсутствие семь членов правительства решили оставить за ним пост министра народного просвещения, категорически отказался от такой комбинации и покинул заседание. «С чистой совестью могу сказать, – заявил он через день на частном совещании членов Государственной Думы, – что не я ушёл, а меня ушли» (там же, с. 105). Милюков отказался подчиниться и настоянию ЦК своей партии принять портфель министра народного просвещения. Гучков вспоминал об этих днях: «В кого я верил – это Милюков, и больше никто... Керенский и Терещенко взяли на себя инициативу и самым резким образом напали на... всю роль Милюкова в составе Временного правительства. Я его поддерживал... Остальные молчали, либо критиковали Милюкова, его политику... Особенно резко нападал Терещенко...» («А.И. Гучков рассказывает...» «Вопросы истории», 1991, № 11, с. 192-193).

В своём докладе о политическом моменте и ближайших задачах партии кадетов на её 8-м съезде (май) Милюков выделял три главных политических течения в стране: контрреволюционное; выступающее за сохранение и закрепление политических и социальных завоеваний революции (огромное большинство в стране во главе с кадетами); выдвигающее лозунг «революция продолжается» и считающее второе течение контрреволюционным. Он предлагал и линию поведения партии по отношению к Временному правительству: соблюдение обязательств в единении с союзниками; запрещение каким бы то ни было организациям вторгаться в сферу законодательства и управления Временного правительства; применение принуждения против «преступных и анархических элементов», к нарушителям права и порядка; поддержание дисциплины и боевой мощи армии; запрещение Временному правительству вмешиваться в будущие функции Учредительного Собрания. В другой своей речи на съезде он сказал: «Попытаемся воздействовать убеждением; если не поможет убеждение – применением силы в тех случаях, когда сюда являются люди, заведомо находящиеся на службе у Германии» («Революция 1917», том 2, с. 134).

Тема большевизма и «ленинцев» постоянно присутствует в выступлениях Милюкова. Он настаивал в правительстве на немедленном аресте Ленина, когда тот по приезде из эмиграции «начал с балкона дома Кшесинской произносить свои криминальные речи» («Воспоминания», с. 493), но Милюкова не поддержали. Считал, что 21 апреля большевики впервые «попытались начать вооруженную борьбу» («Воспоминания», с. 496). 3 июня на частном совещании членов Государственной Думы призвал «всё русское общество» «сплотиться в борьбе с опасностью от большевизма» («Революция 1917», том 3, с. 20). 7 июня в «Речи» писал: «Я... недоволен тем, что гг. Ленин и Троцкий гуляют на свободе... они достаточно нагрешили против уголовного кодекса... эти господа вносят заразу в русское общество и в русскую армию» (там же, с. 38). 9 июня на Казачьем съезде на вопрос о ленинцах Милюков заявил, что «пора с этими господами кончать» (там же, с. 51).

Говоря о выходе министров-кадетов из 1-го коалиционного правительства в начале июля, Милюков причину этого видел в «несоблюдении условий честной коалиции и подмене общенародных задач коалиции узкопартийными задачами социалистического блока, стремившегося направить буржуазную революцию в социалистическое русло руками так называемой «буржуазии»» («Государственное совещание», 1930, с. 132).

В 1-й декаде августа Милюков присутствовал на двух тайных совещаниях представителей общественности с участием секретаря Главного комитета Союза офицеров армии и флота капитана В.И. Роженко и начальника дипломатической канцелярии Ставки князя Г.Н. Трубецкого. Н.В. Савич так передаёт содержание выступлений Милюкова: «сочувствует намерениям Ставки остановить разруху и разогнать совдеп»; «заранее можно сказать», что общественные массы будут против них, «если они активно выступят против правительства и совдепа. Поэтому на Милюкова и его единомышленников рассчитывать нельзя» (см: Деникин А.И., Очерки русской смуты, т. 2, М., 1991, с. 32). Такая же оценка содержится и в письме А.И. Деникина Н.И. Астрову (см.: Думова Н.Г., Кадетская партия в период первой мировой войны и Февральской революции, М., 1988, с. 190). 13 августа Милюков встречался с Л.Г. Корниловым и позднее так рассказал об этом: «Я предупредил генерала Корнилова, что, на мой взгляд, разрыв с Керенским несвоевремен, и он не особенно это оспаривал. Я сказал то же самое Каледину, с которым я также виделся в те же дни. Это, по-видимому, совпадало с намерением Корнилова, о котором стало известно лишь позже, – оставить Керенского в кабинете. Генерал Корнилов не сообщил мне никаких деталей о готовившемся выступлении, но высказал пожелание, чтобы партия конституционных демократов его поддержала, – хотя бы отставкой министров – конституционных демократов – в решительную минуту» (там же, с. 196). Выступая 14 августа на Государственном совещании в Москве, Милюков солидаризировался с предложениями Корнилова и высказался за их «немедленное исполнение» (см.: «Государственное совещание», 1930, с. 133). Состоявшееся 20 августа совещание кадетского ЦК большинством голосов высказалось за установление военной диктатуры, «жизнь толкает общество и население к мысли о неизбежности хирургической операции», – резюмировал Милюков (Думова Н.Г., Кадетская партия в период первой мировой войны и Февральской революции, М., 1988, с. 197). Однако Милюков не ожидал, что Керенский в последний момент «цепко ухватится за власть и пожелает сохранить её во что бы то ни стало» (там же). 27 августа Милюков и генерал М.В. Алексеев пытались убедить Керенского сговориться с Корниловым, Милюков вызывался даже для этой цели ехать в Ставку. Когда из этого ничего не вышло, Милюков выступил активным сторонником идеи передачи полномочий министра-председателя Алексееву и уговорил последнего согласиться стать во главе правительства (см.: Катков Г.М., Дело Корнилова, перевод с английского, Париж, 1987, с. 122 – 27). 28 августа Милюков говорил Керенскому, что «мятеж большевиков грозил воцарением полной анархии, тогда как планы Корнилова имеют целью спасти Россию от окончательного распада» («Революция 1917», том 4, с. 111). Им была написана передовая статья газеты «Речь», предназначенная для номера от 30 августа; приветствовал в ней победу Корнилова и «требовал, чтобы правительство немедленно достигло с ним согласия» (см.: Керенский А.Ф., Россия на историческом повороте, «Вопросы истории», 1991, № 7/8, с. 142). Керенский вместе с М.М. Винавером и В.Д. Набоковым после «откровенного обсуждения» пришли к единому мнению, что Милюкову следует на время устраниться от руководства партией и редактирования «Речи» и уехать за границу или на Юг. И Милюков тотчас же выехал в Крым (см. там же, с. 143).

В октябре выступил одним из докладчиков о платформе партии на её 10-м съезде. По существу это было в основном повторение идей, выдвинутых им в мае – июне. Вошёл от партии во Временный Совет Российской Республики (Предпарламент). Представитель французского правительства в России Э. Пети, встречавшийся с Милюковым в середине октября, рассказывал об убеждённости Милюкова и его друзей в том, что большевизм не представляет слишком большой угрозы и что в России существуют лишь две партии: «партия порядка» во главе с Корниловым и «партия распада» во главе с Керенским (см. там же, с. 162).

Октябрьский переворот встретил, естественно, враждебно. Сразу уехал из Петрограда в Москву, чтобы организовать там сопротивление большевикам, успех которых считал быстротечным. 13 ноября следственная комиссия военного отдела исполкома Петроградского Совета обратилась в ВРК с просьбой выдать ордер на его арест (см.: «Революция 1917», т. 6, с. 137). 14 ноября избран в Учредительное Собрание (от Петрограда).

После установления Советской власти в Москве выехал в Новочеркасск, где начала создаваться Добровольческая армия (автор её Декларации). Когда Алексеев в феврале 1918 попросил Милюкова ознакомиться с проектом так называемой «Политической программы генерала Корнилова», Милюков выразил несогласие с тем, что проект создан без консультаций с политическими партиями. Отклонил и попытку Корнилова единолично создать правительство. Милюков считал, что публикация программы лишит добровольческое движение поддержки широких слоев населения (см.: Катков Г.М., указанное сочинение, с. 165). 
Перебравшись с Дона в Киев, вступил в контакт с командованием германских войск и надеялся подавить Советскую власть при помощи немецких оккупантов. Кадетский ЦК осудил его политику, и Милюков сложил с себя обязанности председателя ЦК. В конце октября признал свою политику по отношению к немецкой армии ошибочной. Приветствовал военную интервенцию государств Антанты. С конца 1918 г.- за границей (в Румынии, Париже, Лондоне). Весной 1920 г. совершил ещё один резкий поворот, разошедшись с подавляющим большинством однопартийцев: «После Крымской катастрофы, – говорил он на совещании членов ЦК кадетов, – с несомненностью для меня выяснилось, что даже военное освобождение невозможно, ибо оказалось, что Россия не может быть освобождена вопреки воле народа» («Воспоминания», с. 8).

В 1920 г. обосновался в Париже. Главный редактор наиболее влиятельной зарубежной русской газеты «Последние Новости» (март 1921-1941). Выдвинул тезис об «эволюции советской системы». К этой эволюции считал необходимым приноравливать тактику эмиграции, способствуя разложению советского строя всеми возможными средствами. В 1922 во время выступления в Берлине на него было совершено покушение монархистами, но пуля попала в В.Д. Набокова, который бросился защищать его. В 1929 г., когда Милюкову исполнилось 70 лет, были устроены юбилейные собрания в Париже, Праге, Софии, Варшаве, Риге. Болгарское правительство поднесло Милюкову как верному защитнику славянской идеи чек на 270 тысяч левов, что дало ему возможность приобрести дом на юге Франции. Приветствовал в 1939 заключение пакта СССР с Германией и объявление СССР войны Финляндии. С начала нападения Германии на СССР заявил о солидарности с правительством СССР, тяжело переживал поражение Красной Армии.

НАПИСАТЬ НАМ

Имя: *
Телефон: *
E-mail: *
Организация: *
Сообщение:
«Коллегия адвокатов города Москвы «Фрейтак и Сыновья»
ул. Малая Никитская, 29
Москва
Россия 121069
Phone: +7 (495) 276 - 276 - 6